Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея] - Джордж Кокс

— Хорошо, — Рассел наконец-то поверил ему. — Но вчера вечером ты говорил что-то о своем намерении поехать через несколько недель в Нью-Йорк. Почему не подождать и не сделать все самому?

— Потому, что я не уверен, что смогу. Здесь есть такие, кто с удовольствием всадил бы в меня нож и еще повернул его, — сказал Дарроу, и его тон был, скорее, презрительным, чем озабоченным. — Конечно, я срезал повороты и тут и там. Я всегда использовал все возможности, так уж я привык действовать. Но в этой части света немало горячих голов. Ты знаешь, как это бывает, — ты оказываешься связанным с одной стороной, а у другой что-то случается, и они начинают жаждать твоей крови… Несколько дней назад кто-то стрелял в меня в аллее, — он просто констатировал факт. — Мне хотелось бы остаться в живых, но…

Он стряхнул пепел со своей сигары и вновь раскурил ее. Рассел ждал, не находя ничего особенного в том, что услышал, поскольку знал, с кем разговаривает.

— Для начала у меня есть кое-какие дела в Баранкилье и Боготе, — добавил Дарроу, — а потом я намерен приехать в Нью-Йорк. Если я смогу это сделать, то устрою все для мальчика, как ты захочешь, но если не смогу…

И как бы в подтверждение только что сказанных слов грубый стук в дверь прервал его. Стучали в металлическую дверь, соединявшую комнату с конторой ресторана. Когда Дарроу открыл ее, косяк скрыл посетителя от Рассела, но он слышал все, что тот говорил.

— У вас пока больше никаких новостей? — Мужской голос звучал с явным американским акцентом, тон его был резким и враждебным.

— Нет. Я же говорил вам, что дам знать сразу, как только…

— Героин прибыл.

— Очень хорошо.

— Так в чем задержка?

— Я только что говорил с Хосе. Он утверждает, что ничего не слышал.

— Ходят слухи, — сказал невидимый посетитель, — что вы намерены сбежать из города.

— Если я это сделаю, то в вашем распоряжении два самолета.

— Они же опечатаны, и вы это знаете. Во всяком случае, не в том дело. Я хочу получить свою часть и…

— Когда я получу — получите и вы.

— Не верю, это болтовня.

Дарроу стоял прямо и твердо, сигара по-прежнему дымилась у него между пальцами, рот был сжат в тонкую жесткую линию и хотя на висках появились капельки пота, голос звучал четко и жестко, когда он откинулся назад и переступил с ноги на ногу.

— Если вам нужна пара сотен, чтобы заплатить за аренду, то вы можете их получить, — сказал он. — Что касается остального, то придется подождать, как жду я.

Пока Дарроу говорил, человек передвинулся и теперь Рассел узнал в нем того здоровяка, который вчера подходил к их столу, а потом разговаривал с Лолой Синклер. Теперь он был с непокрытой головой, и белокурые волосы, спутанные и кудрявые, явно нуждались в расческе, так что вид у него был взлохмаченный и неухоженный, а искаженное лицо угрюмо. Белые парусиновые брюки и кричащая спортивная рубашка, казалось, стали общепризнанной униформой для всего города. Пару секунд он смотрел на Рассела, причем не скрывая недовольства, но не подал виду, что узнал его. Вновь взглянув на Дарроу, здоровяк вдруг ушел, бросив на прощание:

— Я буду поблизости. Либо я получу свое, либо тебе несдобровать.

Дарроу закрыл дверь и вернулся к своему креслу.

— Второй пилот, — бросил он с недовольным видом. — Мы были с ним партнерами по авиабизнесу. Он владеет частью нашего имущества — двух самолетов «Сессна» и одного побитого Си-46.

Он вновь раскурил свою сигару и откинулся в кресле. Затем, словно разговор не прерывался, добавил:

— Что ты скажешь, Джим? Ты сможешь это сделать?

Рассел уже знал, что он ответит; у него было время мысленно вернуться назад, в ту ночь на Филиппинах, и в сотый раз понять, что если у человека была возможность спасти жизнь другому дважды за один бой, то именно это и сделал Дарроу.

Первым его делом была фантастическая защита в одиночку разрушенного передового поста, на котором все остальные уже были мертвы, а Рассел тяжело ранен. А потом, до самой зари — путь до линии окопов, и только Дарроу знал, чего ему стоило дотащить потерявшего сознание товарища до безопасного места.

В то время Рассел, который провел в роте «Чарли» меньше месяца, был зеленым вторым лейтенантом, Дарроу — сержантом, многократно раненным и обладавшим двухлетним опытом войны. Вплоть до того дня, когда Дарроу в 1948 году вернулся в Нью-Йорк, Рассел лишь мельком видел его в госпитале. Придя в сознание и поняв, что произошло, он пытался найти какой-то способ, чтобы выразить свою благодарность, но практически ничего не мог сделать. Оставалось лишь согласиться с тем, что в следующий раз придет его очередь сделать для сержанта то, что Дарроу сделал для него. Все, что он мог сказать, — это простое «спасибо», и Дарроу в ответ ухмыльнулся.

— Забудь это, — сказал он. — Всякое случается. Может быть, когда-нибудь ты сможешь оказать мне услугу.

Но не так легко совестливому человеку забыть такой долг. Воспоминание об этом слишком часто всплывало в памяти, и когда Дарроу нашел его в Нью-Йорке, Рассел был уверен, что последует какая-то просьба. И надеялся, что сможет ее удовлетворить. Вместо этого в один прекрасный день Дарроу исчез, оставив короткую записку, в которой благодарил Рассела за приют и добавил, что свяжется с ним позднее. В последующие годы от него изредка приходили из Панамы то письмо, то открытка с замысловатыми фразами, в которых Расселу чудились какие-то намеки. Каждый раз, когда он открывал конверт Дарроу, Джим надеялся, что наконец-то просьба будет высказана и станет ясно, что он должен сделать, чтобы освободиться от своего обязательства.

Может быть, такие мысли были вызваны с тем, что Рассел знал об этом человеке. Хотя вместе они прослужили недолго, но с годами его первая оценка Дарроу оставалась неизменной. Он знал его как профессионала с автоматом М-1, гранатой или автоматической винтовкой Браунинга в руках, человека, хвалившегося тем, что он никогда не берет пленных, отличавшегося абсолютной жестокостью и безжалостным безразличием ко всем, кто встречался ему на пути. Человека, который, казалось, был напрочь лишен таких качеств, как сострадание или уважение к человеческим чувствам окружающих; и вместе с тем он, безусловно, был личностью, обладавшей бесспорным обаянием, источник которого трудно было понять. Ведь помимо всего прочего он производил впечатление нечистого игрока, который в большой игре всегда оказывается на стороне победителя.

Вот почему Рассел испытал странное облегчение, когда прочитал в Нью-Йорке письмо и увидел билеты. Каким-то образом подозревая, что поездка может быть связана с определенными осложнениями, он все же рад был ехать по той простой причине, что, оказав услугу, мог навсегда выбросить его из памяти. Ему в голову не приходило, что в броне Дарроу может быть трещина; вот почему просьба оказалась неожиданной и удивила его. Теперь, понимая чувства Дарроу к сыну, он больше не колебался.

— Конечно, Макс, — сказал он. — Я все сделаю. Пока я еще не знаю как, но сделаю. Мне кажется, было бы неплохо…

— Что бы ты ни сделал, все пойдет, — прервал его Дарроу. — Ты — свой парень. — Он с облегчением перевел дух и, открывая ящик стола, ухмыльнулся. — Тут пара вещиц, которые мне хотелось бы вручить тебе в подарок. Помнишь Коротышку Малоффа?

Рассел сказал, что не помнит.

— Нет, ты должен его помнить. Стрелок из Бронкса… Может быть, он ушел от нас до того, как ты прибыл?

Рассел признал, что может быть, а сам в это время смотрел на комбинацию портсигара с зажигалкой, которую Дарроу извлек из ящика стола, грубую имитацию черепахового панциря, смахивавшую на дешевый сувенир. Видимо, эта мысль отразилась на его лице, и Дарроу рассмеялся.

— Ты бы никогда не стал связываться с такой вещью, — сказал он. — В тебе всегда было слишком много от студента Плющевой лиги. Но Коротышка был страстным охотником за сувенирами. Он их обожал. — Дарроу щелкнул язычком зажигалки и открыл портсигар, чтобы достать оттуда листок бумаги и показать металлическую внутренность. — Коротышка не был образован, как ты, но, пожалуй, это был второй человек после тебя, которому я мог доверять. Он понимал толк в людях. И умел разбираться в вещах. Я пошлю телеграмму, чтобы он встретил тебя в аэропорту, и он сможет все тебе передать.

— Мне лететь обратно через Новый Орлеан. Для этого были какие-то особые причины?

Дарроу взглянул на него, приподняв одну бровь.

— Просто я всегда привык думать. Ты ведь никогда здесь не был, не так ли?

— Нет.

— Цена та же самая, но мне показалось, что тебе лучше прилететь одним маршрутом, а вернуться другим. Так ты сможешь посмотреть Манагуа, Сан-Сальвадор, Гватемалу, Мериду и Новый Орлеан. Ты был там когда-нибудь?

— Нет, — ответил Рассел.

— Ты улетишь отсюда в пятницу в восемь двадцать утра и будешь в Нью-Йорке рано утром в субботу. — Он отложил в сторону свою сигару. — Но, черт возьми, можешь не лететь этим рейсом, если не хочешь.